Варвар
1. Выдержки из протокола допроса Мартина, сына Клауса, рыбака из Флегдорфа, 17 фирера 815 года от Объединения
- ...Ваше благородие! Ваше благородие! Позвольте спросить?
- Я слушаю.
- Вы тут вроде как за старшего?
- Да, ты прав.
- Ваше благородие, когда меня отпустят уже? Я ведь полгода, считай, дома не был. Жену не видел, ребятишек.
- Ты сядь. Послушай меня, парень. Я хочу задать тебе несколько вопросов. Может быть это займет день-два. Чем быстрей и ясней ты мне на эти вопросы ответишь, тем быстрей увидишь родных. Кроме того, уйдешь от меня не с пустыми руками. Как насчет десяти золотых марок? Хочешь их получить.
- Кто ж от таких денжищ откажется? Ведь у меня теперь ничего нету.
- Тем более. Так что садись и постарайся ответить на мои вопросы, хорошо? Меня зовут Николас Тышлер. А тебя?
- Мартин я, ваше благородие. Мартин, сын Клауса из Флегдорфа.
- Хорошо, Мартин. Расскажи мне, кто ты, чем ты занимаешься?
- Мы рыбаки. Отец мой был рыбак, я тоже, промышляем морскую рыбу.
- И много ты с этого имеешь?
- Как когда. Иногда за день серебряную марку заработаешь, а иногда неделю лапу... то есть как это? В общем впроголодь...
- Почему ты запнулся?
- Потому что лапу-то они на самом деле не сосут. То есть медведи сосут, наверное. Но не они. Я путаюсь теперь. Все в голове перепуталась. Ни разу я не видел, чтоб они лапу сосали. Да и лап у них нет, а руки. Похожи на наши, но в шерсти.
- У медведей?
- У брэ, ваше благородие. То есть у медведей да. Они вроде медведей, это точно. Но...
- Погоди. До этого мы дойдем еще, хорошо? Ты пока рассказывай мне по порядку. Ты был на востоке, да?
- Да. Они называют по-ихнему это, а по нашему будет «империя».
- Лавикандия.
- Да, так и есть.
- Как ты туда попал? Ты разве не знаешь, что плавать так далеко на восток запрещено?
- Знаю, ваше благородие. Как не знать! Только не по своей воле. Мы это отправились рыбачить. Я, выходит, и Том. Это мой приятель, мы с ним рыбачили всегда вместе. И мы плывем рыбачить, а тут шторм начинается. Он мне говорит: поворачивать надо, так мол и так, затопит нас, пойдем на дно. Но мы как на зло в тот день ничего не поймали, а дома денег нет совсем. Не хотелось мне домой с пустыми руками возвращаться. Как детям в глаза посмотришь, как ответишь? Я ему говорю — нет, не пойдет. Пока шторм не разыгрался — дойдем до Остберга.
- Что это за Остберг?
- Это островок такой, ваше благородие, от нашего Флегдорфа часа четыре плыть. Одно название, что островок — скала и скала. Но мы недалеко от него были уже.
- И что же дальше?
- Я говорю, поплывем до Остберга, а пока закинем еще разок сети, авось что-нибудь добудем. Ну долго убеждать не пришлось, ему тоже не больно то охота домой без улова уходить. Он и согласился. Это выходит из-за меня все вышло. Дурак я, что Тома не послушал. Лучше бы тогда вернулся, хоть и без рыбы, да быстро.
- Рассказывай, что было дальше.
- А что дальше? Рыба пошла. Улов хороший, знай вытаскивай. Ну мы за работу, но тут шторм начался. Мы гребем к Остбергу. А я уже понимаю — не успеем, никак. И говорю: давай останавливаемся. Здесь — поди еще пронесет, а у берега точно о камни разобьет. А у Остберга этого берег скверный, я же говорю, скала. В общем попали в шторм. Ничего не видать, хоть глаза выколи, волны — что твой дом. Бросало нас из стороны в сторону, ночь носило, потом еще день. Еле живы остались.
- Что же вы ели?
- Так ведь рыба, ваша благородие. Она хоть и гадкая, если сырьем, но выбирать не приходилось. Но рыбу мы после есть начали, а в ту ночь и день у нас еще немного хлеба оставалось из дома.
- Да, продолжай.
- Носило нас, носило, а как шторм кончился — оказались не пойми где. То есть я по звездам понял, конечно, куда домой плыть. И мы поплыли. Но только парусов у нас не было, а на веслах далеко ли уплывешь? Мы гребли домой и, видно, попали в какое-то течение. Потому что гребем, гребем, а только проку чуть. Все равно нас к юго-востоку сносит, в море. Ну мы сперва гребли, потом ругались, потом и молиться начали. Надеялись только, что нас подберет корабль какой-нибудь — хоть наш, хоть наргейльский, хоть какой. Думали, умрем в море. Хорошо еще у нас рыба эта была и сети. Но рыба рыбой, а вода-то ведь кончается! Спасибо еще отец меня приучил брать воды с большим запасом, а то бы я тут не сидел.
- К делу.
- Да, да, простите. Так мы плыли две недели почти. Я едва не умер. Том получше держался, но тоже не больно-то. Уже так далеко уплыли, что никакой надежды не было, ясно, что так далеко наши корабли не заходят. И тут вдруг корабль. Мы потом уж поняли, что корабль чудной — паруса не как у людей, да и форма странная. А тогда увидели его и закричали, замахали, чтоб только нам заметили. Они не замечают. Ну мы за весла, гребем, снова кричим. Подплываем к ним — а они на якоре стояли. Смотрим и тут понимаем, что корабль не наш, и вообще невиданный. Но делать-то нечего. Хоть и не наш, а все лучше, чем помереть от жажды. А тут и они нас заметили. Спускают лодку на воду, плывут к нам. И тут такая слабость меня охватила! Ни на что сил нет. Лежу, смотрю на их лодку. И что вы думаете я вижу?
- Что?
- Гребут обезьяны! Как есть обезьяны, здоровые только очень и в одежде. А людей-то и нет. Я, признаться, испугался. Том тоже. Ну, думаю, это от жажды мне привидилось наверное. Том молится. Они уже совсем рядом — и точно обезьяны. Один из них на нашу лодку перепрыгивает, что-то говорит по-ихнему. Непонятно ничего, но ясно, что это речь, а не рев. Зверь так не сможет — долго и звуки очень уж разные. Я так и не знаю до сих пор, что он мне тогда сказал. Том побледнел, думает за борт прыгать. Я его хватаю и говорю им: так мол и так, мы из Фантаврии, Мартин и Томас. Кто вы такие — знать не знаю, но только если вы моряки, то спасайте. Помираем, дескать. Не знаю, что он там понял, думаю не больше, чем я. Но пока я говорил, он огляделся, заглянул в бочонок — а воды там и нет. Так что догадался. Они нас схватили, но осторожно, не грубо. Перенесли на свою лодку и отвезли на корабль.
- Расскажи про корабль. Нет! Сначала расскажи про этих обезьян.
- Вы не верите мне, ваше благородие? Вот клянусь, что обезьяны, чем хотите.
- Я верю.
- Это хорошо. А то другие, боюсь, не поверят. Где это видано, скажут, что обезьяны по морю плавали? Только они плавают, и не хуже нашего брата. Им даже удобней на большом корабле. С реи на рею прыгают, как по веткам.
- Так они правда обезьяны?
- И да, и нет, ваше благородие. Так не скажешь. Внешне обезьяны. Шерсть везде, морды обезьяньи, глаза. Хвосты, правда, есть не у всех. Но на самом деле не обезьяны. Думают они — ну чисто как люди. И разговаривают. Я к концу уже и разбирать их речь немного начал.
- А читать смог?
- Да я и по нашему-то едва-едва. А по-ихнему и подавно. У них сплошь закорючки какие-то, на наши буквы совсем не похожи.
- Ладно, рассказывай дальше. Там только обезьян видел?
- Нет, не только. На корабле сразу увидел еще двоих. То есть большинство там были обезьяны, в основном покрупней и бесхвостые. Они сами себя называют «катарир». Но была и пара помельче с хвостами. Их я не понял, как называют, не то «кафа», не то «платйо», не то еще как-то. Их на корабле мало было, а потом уже я их очень много видел. И было на корабле еще двое. Один вроде волка или собаки. Но только ходит на задних лапах, а передние у него не лапы, а вроде рук. Ну я говорил уже. Вообще они там все ходят как люди, на ногах, а передние лапы — как руки. И ходят прямо, не сгибаются. Вот те, что катарир или вторые обезьяны, кафа, да? Они очень на обезьян похожи. А все остальные не больно-то. Можно догадаться всегда, что за зверь. Ну там собака, или кошка, или тигр какой, или медведь. Но иногда надо и подумать. А иногда такие бывают — я таких зверей не видал. Может где и есть, но не у нас.
- Так кого еще ты видел на корабле?
- А, да. Был там такой вроде волка один, и еще один вроде хомяка, только большой очень.
- Большой это какой?
- Ну мне по пояс примерно, даже выше.
- А этот волк?
- Где-то с вас будет.
- Так, и что? Они были начальники?
- Да нет, я не сказал бы. Тот, что волк — еще может быть. Но не начальник. Капитан корабля был катарир. А этот, волк, он был вроде чиновника какого-то. Писал много, но никем не командовал. А тот, что хомяк — тот был просто кок. Готовил вкусно, кстати, ничего не скажешь. Сперва непривычно было, но больно уж есть хотелось. А потом попривыкли и даже во вкус вошли.
- Как с вами обращались?
- Да обыкновенно. Сперва заперли в трюме, еды только и воды принесли. А потом и отпускать начали по кораблю гулять. И то сказать, куда бы мы с него делись? Ну взяли бы лодку, украли. Но ведь некуда плыть. Сначала только этот худд...
- Кто?
- Худды. Это те, что как волки, или как собаки. Еще одного видел, был похож на лису.
- Так, так.
- Так вот этот худд пришел к нам. О чем-то с нами пытался говорить, но мы же не понимаем ничего. И он нас не разумеет. Но мы назвались только, знаками показали, что приплыли с запада. Он карту достал. Названия стал перебирать всяких наших городов, островов. Смешно произносил, на наше не похоже. Но понятно в общем, хоть и исковеркано. Примерно разобрались, откуда мы родом. Тут он подзывает кока, хомяка этого. Чего-то его спрашивает. Тот подошел к нам, как-то странно на нас поглядел. Но потом мотает головой. Мол, нет. А что нет — этого я не понял. Может он и врач был? Но не похоже, скорее этот худд был врачом. Он нам какие-то снадобья дал.
- И что вы?
- Ну мы пить их тогда не стали. Мало ли что там? Только вид сделали, что выпили, а на самом деле вылили все.
- Разумно.
- Ну да. Мало ли что они нальют, да? Мы пытались этого худда и всех этих катарир упросить, чтоб они нас отвезли домой. Но они не то не понимали, не то не хотели, а может не могли. Словом, они нас повезли к себе.
- Корабль был большой?
- Да не очень. Побольше наших рыбацких баркасов, конечно, но не больше каравеллы, какие к нам в порт заходят. Потом я видел у них огромные суда, но все-таки с нашими им не сравняться. И паруса у них неудобно устроены — против наших совсем негодны.
- А много ли на корабле вооружения?
- Мало, ваше благородие. Почти совсем и нет. Пушки ни одной. Есть правда большая такая машина, камни мечет. И арбалеты есть, вроде наших охотничьих, но большие. А кроме этого ничего нет.
- Хорошо. Расскажи, как прошло плаванье.
- Да как сказать. По мне теперь — так обыкновенно, но тогда все иначе казалось. Во-первых — команда больно чудная. Пока не привык, что они звери, все удивляло. Все-таки у нас обезьяну одетую разве в цирке увидишь. А там таких — полсотни, а некоторые и при мечах. Еда непривычная. Наливали своего пива мне, но больно вкус плохой. Пил воду. Том старался вообще не есть особенно. Боялся, что отравится, а еще пуще, что нам человечину дадут.
- Человечину?
- Ну да. Они же звери? Почему бы им нашего брата не есть? Том так и решил, что нас для того и подобрали, чтоб откормить и потом съесть.
- А ты?
- Как я решил? Я не знал. У Тома оно очень убедительно выходило. Да и они казались мне опасными. Тут ведь какое дело? Этот вот худд к тебе подойдет, говорит что-то и скалится. А ты думай — это он хочет тебя укусить, злится или улыбается?
- С тобой в основном разговаривал этот волк?
- Да ну какой там разговор? Он не понимает по-нашему, я по-ихнему. Так, на пальцах. Заходил иногда. Не понимаю, как он ко мне относился. Вроде ничего так, по-доброму. Но в какой-то момент я до него дотронулся — и он сразу отшатнулся, весь ощерился, даже шерсть стала дыбом. Вроде как у злой собаки. К тому же Томом он был недоволен.
- Почему?
- Ясно почему. Том же с ним не говорил, сидел в углу. Когда худд этот к нему приближался, начинал читать молитвы, а один раз даже бросился на него. Повалил на пол. Я пытаюсь его оттащить, сам напуган — не ровен час убьют за такое. Но разве его оттащишь? Здоровый, что твой лось. Тут прибежали эти катарир, которые матросы. Нас схватили, связали, бросили опять в трюм. Ну, думаю, пиши пропало. Сейчас этот волк расскажет, как было дело, и нас за борт сбросят. Ради чего спасались? Но вышло не так. Через некоторое время за мной пришли и развязали. Перевели на верхнюю палубу.
- А Томаса?
- В трюме оставили. Ну, я думаю, сам дурак. Зачем кинулся на человека?
- Как ты сказал?
- Что сказал?
- Ты сказал «кинулся на человека». Ты их считаешь людьми?
- Я, ваше благородие... Я не знаю. И Том мне так же говорит. Ты, мол, считаешь их за людей. А они нелюди, нечего их жалеть, ты меня пожалей. Но я не знаю. Человек он ведь что, ваше благородие? Почему они не люди? Из-за шерсти? Ну так у меня самого к тому моменту такая борода была...
2. Выдержки из протокола допроса Мартина, сына Клауса, рыбака из Флегдорфа, 17 фирера 815 года от Объединения
- ...Тома они так и не отпустили, всю дорогу он просидел в трюме. А я ходил по кораблю почти свободно, только на капитанский мостик мне заходить запретили. Но я ночью как-то все равно пробрался тихонько. Дождался, когда одни катарир там останутся, а то боялся, что худд этот меня учует.
- И как?
- Похоже на нашу, только компас непривычный, большой и странные знаки на нем. А в остальном — как на наших судах.
- Долго плыли?
- С неделю, прежде чем не увидели землю. Потом еще две недели вдоль берега, обогнули какой-то большой полуостров и вошли в реку. Очень широкую, я таких широких раньше и не видал. С одного берега другой едва видно. Но мы далеко по ней не поплыли, а остановились рядом с городом. Называется как-то вроде Ориа или как-то так.
- Может быть О-рин-Гай?
- Похоже. Может и он. А может и другой какой. Не поймешь их — мало того, что язык нечеловеческий, так ведь они еще все по-разному произносят. Катарир которые или кафа — те еще куда ни шло. А если худды или фели, то ничего не поймешь вообще.
- Что за фели?
- Фели — это вроде кошек больших очень. Тоже ходят на ногах. К нам приставили одного такого потом, а может и не приставили, а он сам пришел. Не знаю.
- Так, рассказывай по порядку. Вы приплыли в О-рин-Гай...
- Пришли. Город большой, даже очень. Конечно, со столицей нашей не сравнится, но все-таки очень большой. Думаю, тысяч триста там живет, не меньше. Порт — просто огромный, и кораблей в нем видимо-невидимо.
- Что за корабли?
- Разные. Но все больше военные. Как нам потом рассказали, ихняя империя ведет сейчас что-то вроде войны с соседним каким-то царством. Я так и не понял каким, видно мы о нем раньше и не слыхали.
- Республика Тейн?
- Ась?
- Ладно, ничего, продолжай.
- Ни про каких тейн ничего не слышал. Тейн там нет. Но народу полно, и все звери. Я все искал — хоть бы одного человека, но никого не нашел. Церковь искал помолиться — и той нет. Есть у них правда какие-то свои храмы или что-то в этом роде. Но в них все непривычное какое-то. Я пару раз там спрашивал, во что они веруют, но все разное говорят. Один катарир все мне про море рассказывал, мол оно самая главная на свете вещь. Ну я что, я сам рыбак, это мне понятно. Я ему говорю — а боги как же? Как же без богов-то? Но он не отвечает. Фели — так тот вообще засмеялся только на мой вопрос. Ну и страшно же они смеются, скажу я вам!
- Ладно, расскажи, что вы делали в городе.
- Мы — ничего. Корабль стали чистить-загружать, а нас спустили на берег. Тут-то лафа и кончилась. Набежала куча худдов, но не таких начальственных, как тот, что на корабле. Сразу видать, обычные барбосы. Схватили нас, заковали и отвели в темницу. Там-то и было хуже всего.
- Вы там были одни?
- Ну там еще много сидело всяких местных, в основном из кафа и катарир. Но к нам они не подходили. Я пытался с ними поговорить, к тому моменту я уже кое-какие слова выучил. Но они не отвечали, сторонились меня. Спасибо еще, что там хоть кормили в этой темнице.
- И что дальше было?
- Так мы просидели там два дня. А потом приходит двое новых начальников. Один, значит, худд, а другой брэ. Брэ это как медведи. Огромный, выше меня чуть не вдвое. Оба при мечах, одеты хорошо, но похоже. Ну думаю, это военные, в форме. Так и оказалось. Худд меня пытался о чем-то спросить, но только проку никакого, я же ничего не понимаю. Том — тоже. Тогда они ушли, а через пару часов возвращаются снова, а с ними этот фели. Похож на рысь. На ушах кисточки, сам пятнистый, пушистый такой. Пришел с ними, но не в форме. Я думаю — что за дела, этого тут только не хватало. А он возьми и заговори по-нашему!
- По-фантаврски?
- Ну да. Я его сперва не понял. Говорил он странно, не то мяукая, не то мурча, как кошки, знаете? Да и я ушам своим не поверил. Но все-таки он говорил по-нашенски и неплохо говорил. Иногда ошибался, но в целом все можно было понять.
- И что он от вас хотел?
- Он от нас ничего не хотел, я думаю. Он просто переводил, что спрашивали те офицеры. А они подробно узнавали кто я, откуда, кто Том — Том-то отказался отвечать им. Спрашивали про юг. Но я так понял, это их какой-то юг, я про него ничего не знаю. Еще хотели знать, служил ли я. Но я в солдатах не был, так что ничего им рассказать не смог бы, даже если б захотел.
- А Томас?
- Том, он боялся, что нас повесят. Он уже понял, что кажется не съедят, но все равно боялся. Ну, по совести говоря, тогда и я боялся. В темнице было паршиво, и соседи наши явно были нами недовольны. А ведь они, видать, были местные воры и убивцы. Им нас прирезать было — только так. А тут еще эти офицеры нас расспросили и говорят, ну то есть не они говорят, а фели, который переводит: пошли мол за нами. Что-то тут с нами такое сделалось, очень уж мы испугались. Думаем — узнали у нас, что хотели, а теперь казнят. Идти страшно. Оставаться — тоже страшно. Но мы все-таки пошли.
- И что же?
- Не казнили. Привели в другую темницу, там мы вдвоем остались сидеть. Еще пару дней посидели, а потом снова приходит этот фели, который рысь. Его зовут Лин. Приходит и говорит: все, больше вас тут держать не будут. Вы люди простые, неопасные, так что можете погулять по городу. Все равно вы такие заметные, что сбежать у вас не получится. Да и некуда — кругом сплошная Лавикандия. Так я впервые слово это услышал. Это, я так понял, название их империи.
- Вы согласились?
- Конечно. Все лучше, чем в темнице сидеть. Нас поселили в маленьком домишке и можно было ходить почти куда угодно. Условий было три — все время носить при себе какую-то пластинку со значком, отвечать на все вопросы такую фразу...
(произносит фразу на языке нелюдей)
…и еще каждый вечер надо было быть в этом нашем домике. Там приходило много фели, не таких, как Лин, а других, самых разных. И они задавали нам вопросы.
- Что за вопросы?
- Всякие. Как мы живем, как рыбу ловим, как еду готовим. Мне сначала казалось, что вопросы дурацкие. По большей части любой ребенок бы ответил. Но потом я посмотрел, как они готовят еду — и точно, им есть чему у нас поучиться. Те, что кафа, еще ладно — они едят мешанину из всего подряд. Главное не смотреть, что туда падает. А вот фели, которые у нас в домике были, те едят рыбу прямо сырой. Берут кусок рыбы, заворачивают в нее рис, и едят. И еще макают в какую-то жижу. Гадость жуткая. Но вообще там все едят рис.
- А что еще спрашивали?
- Ну я даже не знаю. Обо всем. Какие у меня родственники есть, да где я живу, да как мой дом выглядит, и почему я стал рыбаком. Кучу вопросов задали. Они странные, эти фели, спрашивают не пойми о чем. Да еще эти их странные штуки.
- Какие штуки?
- Не знаю. Может это волшебство, а может фокусы какие-то. Но некоторые то и дело внешность меняют, вокруг других летает не пойми что. Но страшней всего, я видел там одного, у него на плече птица сидела. И вроде нормальная птица, только не двигается совсем. Я присмотрелся — и обомлел. Птица-то мертвая! Но это еще что. Через некоторое время птица эта взяла и полетела. Мертвая!
- Да, я вижу ты там натерпелся.
- Не то слово. Но в общем кормили они хорошо, одежды новой дали. Одежда, правда, жутко неудобная — вроде мантий каких-то. Ни крючков, ни пуговиц, только пояса. А некоторые, я видел, носят таких по несколько штук одновременно. Видимо, это вроде богатой одежды считается, если много на себя напялил.
- И что же вы еще там делали?
- Ну я ничего особенного. Гулял по городу, смотрел, что к чему. Отвечал вот на вопросы этих фели. Интересно все-таки, когда еще так далеко попадешь! А Томасу все это не очень-то нравилось. Он тоже ходил, смотрел. Язык учил — даже больше, чем я. Хотя и я уже кое-что смог говорить. Мы ведь там так почти четыре месяца провели. Один раз приезжал господин Канингем.
- Фантаврец?
- Ну да. Из посольства нашего. Оказывается, есть там наше посольство, но не в том городе, где мы были, а в их столице. Он хотел нас забрать, и мы с радостью бы. Но пришел тот брэ, который нас допрашивал в темнице, и запретил. Оказалось, нас подозревают в том, что мы выведывали какие-то секреты. И хотя он сам уже в это не верил, но все-таки отпустить так нас не мог. Очень с ним страшно разговаривать — и большой он, и меч у него огромный, и дух этот медвежий. Но так он вроде человек неплохой. Похож чем-то на боцмана, с которым я плавал в молодости. А ведь важный чин, генерал. Вообще брэ этих там было полно, потому что они ждали, когда их переправят на этот самый юг, где война. Я так понял, эти брэ в основном солдаты. Ну оно и понятно. Такой туше чем еще заниматься, как не драться. Я к ним старался не вязаться — не ровен час пришибет и не заметит.
- А что господин Канингем?
- Очень тепло со мной поговорил. Сразу как-то легче стало. Успокоил, сказал, что не оставит так. И велел глядеть в оба.
- Зачем?
- Не знаю. Теперь есть мысли на этот счет, а тогда никаких не было. Решил, что это он чтоб меня чем-то занять, чтоб я не расслаблялся. Он вообще о нас заботился, одежду кое-какую нам привез — человеческую, а не местную, денег дал.
- А Томас что делал?
- Ну вот он язык подучил, гулял тоже. Больше стал один гулять, без меня. Спрашивал много у этих фели всякие разности. Они отвечали ему, кстати. Они поговорить любят. Приехало еще пара таких, но помоложе. Они язык наш учат, но пока плохо знали. Разговаривали с нами, просили, чтоб мы их поправляли. Ну нам не сложно вроде, почему не поправить? И знаете еще, что странно?
- Что же?
- Я вижу, парень этот фели, которого я языку учу, он молодой. Дурашливый, веселый, выпить любит. Я его спрашиваю, тебе сколько лет? А он мне — семьдесят. Я думаю, он оговорился. Семнадцать, говорю, наверное? А он: нет, семьдесят. Ну я подумал, что он шутит. А потом у Лина спрашиваю, и оказалось, что они действительно так медленно взрослеют. В 70 лет — молодой человек еще. Но и живут гораздо дольше. Я вот с тех пор думаю, что лучше? Жить всего на свете 70 лет, но зато по-человечески, или жить 300 лет, но до тридцати и не говорить толком даже? Странное дело.
3. Выдержки из протокола допроса Мартина, сына Клауса, рыбака из Флегдорфа, 17 фирера 815 года от Объединения
- Ну как тебя покормили, Мартин?
- Благодарствую, ваше благородие.
- Что же, тогда продолжим? На чем мы остановились? А, вот, ты рассказывал, чем вы с Томасом там занимались.
- Это мудрено будет рассказать. Да мы и не вместе в основном были, больше поврозь. Так вот бывает: два года вместе рыбу ловили — и ничего, вроде приятельствовали. А тут на пару месяцев в другую страну попал, и кончилась дружба. Сложно с ним было разговаривать. Он стал какой-то замкнутый. Очень по дому тосковал. Я ему говорю: что повесил нос? Слыхал, что господин Канингем сказал? Вытащат нас отсюда. А он мне в ответ: не вытащат, Мартин, уже не вытащат. Мы тут навсегда теперь. Нелюди, говорит, долго живут и дела решают медленно. Пока они во всем разберутся, ни тебя на свете не будет, ни меня, ни господина Канингема.
- И что же ты?
- Ну а что тут скажешь? Пытался как-то его развеселить, ходили с ним в таверны. Вино там неплохое и дешевое есть, а пиво — гадость, на рисе этом. Пить невозможно. Да и закуска та еще.
- И как, получалось у тебя его развеселить?
- Да не больно-то. Но через некоторое время он сам как-то разошелся немного. Стал больше ходить сам, знакомых каких-то себе завел. Фели эти, которые нас вопросами донимали, ему не по нутру были. Что они, говорит, все время интересуются? Может что-то не то задумали? Но он нашел каких-то кафа, катарир, из моряков что ли. Не знаю. Пил с ними иногда, что-то они там обсуждали. Он здорово уже научился говорить. Ну не то что бы хорошо, но понимал и сам мог объясниться. Я тоже, но все-таки не так, как он.
- То есть ты с ним почти и не общался?
- Ну не то чтобы не общался, но мало. Да и ведь интересно так. Его-то я каждый день мог видеть, а в чужие края первый раз попал. Это сколько всего надо посмотреть! Я весь город обошел, везде со всеми говорил, кто не слишком страшно выглядел. Многие правда меня боялись, особенно дети. Оно ясно: и они ведь меня первый раз видели, не только я их. Представляю себе, что бы началось во Флегдорфе, если бы к нам такой вот брэ или худд приехал.
- Не волнуйся, это вряд ли случится.
- Да это уж точно. Что им у нас делать? В общем, я так гуляю, Том с кем-то там языками чешет, фели мои меня расспрашивают, все им интересно. А в городе шум, суматоха, солдаты доспехи чистят, дома красят, но все больше фасады. Точно как у нас перед приездом губернского управляющего. Ну, думаю, сейчас нас спрячут, чтоб не мозолили глаза. Ан нет, обошлось. Выяснилось, что должен приехать [говорит слово на языке нелюдей].
- Кто это?
- Я сам не понял до конца. Но ясно, что начальство такое, что начальственей только ихний император. Во всем городе сплошная уборка, все носятся как угорелые — при их-то неспешности.
- Так, а вы?
- Ну нам-то что, чай не наше начальство. Да и фели наши, в общем, особенного внимания на это не обратили. Я Лина спрашиваю: кто такой приехать должен. А он мне: так, один худд. Все они, говорит, худды, на одно лицо. Ну я ладно, раз не важно — то не важно. Лин такой, если бы было важно, он бы мне сказал. А раз шутит, значит меня это не касается. Но все же интересно было пойти посмотреть. Я парады у нас видал, как в столице был. Красота! А посмотреть на ихний парад еще интересней. В общем решил узнать, можно ли мне туда пойти. Пошел к генералу этому, а он говорит: не вздумай, и близко не подходи. Не твое собачье дело. Ну он не так сказал, нет у них там собак, только худды. Но смысл тот.
- Так и не пошел?
- Нет, пошел. Все иначе повернулось. За день до парада сидим мы с Томом в домике нашем, и тут входит снова этот генерал-брэ. И рассказывает. Так мол и так, ситуация изменилась. Есть теперь мнение, что вам на параде самое место. Будете представлять наших союзников. Не хухры-мухры, значит. Умные люди предлагают. Ты, говорит, по-умней, будешь главным. А из меня какой представитель? Я человек простой, в дипломатиях не смыслю. Но, думаю, не подведу отечество. Главное стоять с важным видом и молчать. Если что — договорился с Лином, он меня так переведет, что стыдно не будет. В случае чего сам выдумает, что за меня сказать. Томаса тоже с собой берем, ясное дело. Я еще хотел у господина Канингема спросить — не о том ли он мне говорил глядеть в оба? Да и ему видней, как себя в таком деле вести. Все-таки он этим всю жизнь занимается. Но времени уже не было, так что пришлось идти так.
- И что же дальше?
- Дальше вот что. Парад, танцы, музыка, барабаны бьют, брэ идут тысячами, худды на лошадях скачут, даже катарир-моряки и те прошли. А за ними — тот худд, которого все ждали. Ничего особенного, кстати. Похож на умную собаку, шерсть темно-коричневая, глаза грустные, ну чисто как у пса. Одет, правда, ну очень богато. Как архиепископ на празднике, даже лучше. Стоим значит, к нам люди подходят какие-то, здороваются. Ну нелюди то есть. И ко мне, и к Тому тоже — какие-то кафа, видно из тех, что с ним пили. А худд этот доехал до наших мест, остановился, с коня сошел. Все к нему подходят по очереди, дипломатии говорят. Ну, понимаю, и нам пора. Оглядываюсь на генерала, тот мне кивает. Идем — сперва я, потом Том, а потом Лин, вроде как переводчик. Но не успел я ничего сказать, как Том вдруг кидается вперед и ножом пытается ударить худда!
- Подробней!
- Не знаю я, что тут подробней. Нож он откуда-то взял — не знаю откуда. Когда из дома выходили, ножа у него точно не было. Почему вдруг кинулся? Это ясно. Он кричал при этом «Фантаврия». Видно совсем обрыдло ему в чужой стране сидеть. Кинулся он, значит, но не успел. Рядом с этим важным худдом другой стоял, попроще. Только Томас прыгнул, а он уже меч выхватил и Томаса разрубил. Прямо разрубил, пополам. Тут набежала куча народу, важного худда закрывают собой, меня хватают, вяжут. Все, думаю, удружил ты мне, Том. Смерть моя пришла. Сейчас убьют — не солдаты, так толпа разорвет. Я же видел, как они этому худду радовались, меня теперь не пожалеют. Но боги милостивы, пожалели меня, дурака. Солдаты меня схватили и увели в темницу. В ту же, кстати, в которой я раньше сидел, не в первую, а во вторую. Сижу там, значит, жду казни. Заснул даже от волнения, сморило. Кошмары снились, ваше благородие. Страшно было, очень страшно. Вот, думаю, почему меня из моря спасли. Верно говорят, кому суждено быть повешенным, тот не потонет.
4.Разговор, который никто не протоколировал
- Где я? Что это такое?
- Для страха нет причин. Это лишь сновидение.
- Так это сон? А ты кто? Ты ведь ворон? Почему ты говоришь?
- Разве в сновидениях вороны не говорят?
- Ты фантаврский ворон?
- Скорее лавикандский.
- Тогда почему я тебя понимаю?
- А как ты сам думаешь?
- Потому что это сон.
- Как твое имя?
- Мартин. Мартин, сын Клауса из Флегдорфа.
- Ма-ра-тин.
- Похоже, но не совсем так. Впрочем, ты же лавикандский ворон.
- Да, Ма-ра-тин. Я лавикандец. А ты фантаврец. Поэтому я спрошу у тебя разрешения. Ты позволишь мне задать тебе один вопрос?
- Конечно.
- Скажи, почему твой друг хотел сегодня убить человека?
- Того важного худда?
- Важного худда. Да, можно сказать и так.
- Думаю, дело в том, что Том шибко любил родину.
- А ты?
- Я тоже люблю. Но убивать — это не про меня.
- Ты знал о его планах?
- Нет, ворон. Я попробовал бы помешать ему. Зачем убивать кого-то? Даже если это важный худд. Почему ты смеешься? Разве вороны смеются?
- Это ведь сон, Ма-ра-тин. Ты ответил на мой вопрос, и я понял тебя. На твоей родине есть сказки про говорящих птиц?
- Больше про говорящих животных.
- И что они делают в этих сказках?
- Они помогают хорошим людям. Исполняют желание, указывают путь, дарят что-то.
- Как и у нас. Как и у нас. Раз так, я исполню одно твое желание.
- Во сне?
- И наяву.
- Любое?
- Любое.
- А если я попрошу богатый дом?
- Ты получишь такой дом, какой пожелаешь.
- А если я захочу стать послом из одной империи в другую? Как господин Канингем?
- Ты станешь им. Подумай только, станешь ли ты послом лучшим, чем господин Каннингем?
- А если я захочу стать самим императором? Почему ты снова смеешься?
- Я смеюсь, потому что знаю одного человека, который тоже этого хотел.
- И что из этого получилось?
- Он выбрал нечто другое.
- Я должен загадать только одно желание?
- Да. Этим сказка отличается от мечты.
- Хорошо. Я знаю, чего я хочу. Я хочу увидеть своих детей, свою жену. Хочу вернуться домой.
- Ты вернешься, я обещаю. Не пройдет и дня, как ты вновь ступишь на порог родного дома.
- Спасибо тебе, ворон. Это все? Сон кончается?
- Да. Но перед тем запомни: если ты кому-нибудь расскажешь об этом сне, он не сбудется. Ты запомнишь это, Ма-ри-тин?
- Чай не маленький. Что я, не знаю, как в сказках бывает? Ни словечка.
- Прощай.
5.Выдержки из протокола допроса Мартина, сына Клауса, рыбака из Флегдорфа, 17 фирера 815 года от Объединения
- Что было дальше?
- Дальше? Дальше, ваше благородие, пришли разом господин Канингем, Лин и генерал. Господин Канингем сказал, что я фантаврский подданный, и поэтому меня надо выслать из страны. Лин сказал, что я редкий экзепляр. Или экземляр. И что я принадлежу дому Фели, и дом Фели считает, что меня надо перевезти в естественную среду, то есть домой.
- А что сказал генерал?
- Генерал сказал, что ему приказано отвезти меня в драконий порт и там посадить на дракона в Фантаврию.
- Кем приказано?
- Этого он не сказал. Но все так и произошло. Генерал, Лин и господин Канингем отвезли меня к дракону, и я полетел на нем сюда. Страшно. Но интересно. Сверху все такое маленькое! А в драконьем порту тут вы меня встретили. С тех пор вы все знаете.
- И что ты теперь думаешь делать, Мартин?
- Я думаю домой вернуться, ваше благородие. Столько времени прошло. Жена, наверное, убивается. Детишки опять же...
- Ты счастливый человек, Мартин, сын Клауса. Ты знаешь об этом?
- Да, я везунчик. Это точно. А почему вы так сказали?
- Потому что мы должны были бы арестовать тебя и допрашивать день и ночь, пока ты не расскажешь все, что знаешь о восточной империи и обо всем, что видел. И о том, что ты на самом деле знаешь о покушении. Но мы не сделаем этого, потому что за тебя попросил принц Пу. Ты знаешь принца Пу, Мартин?
- Нет. А кто это?
- Это тот важный худд. Почему-то ты нравишься ему. Почему-то ему очень хочется, чтоб ты спокойно добрался до дома и больше тебя не трогали. Ты не знаешь, почему?
- Нет, ваше благородие. Откуда мне?
- Хорошо, если так. Сейчас тебя отвезут к дирижаблю. Часа через четыре будешь дома. Думаю, еще до вечера.
