Когда в сезон дождей 451-452 года IV династии Худдов старший сотник морорских туземных частей по прозвищу Тростник замышлял свое восстание против империи, он едва ли мог предположить, как обернутся события. Удачную для морорских повстанцев войну на Юге он еще предугадать мог (последние месяцы перед началом войны в армии ходили такие слухи). Но он не ожидал ни вспышки тифа, губительного для туземцев и кафа, ни параллельного религиозного восстания среди своих соплеменников, ни конфликтов в верхушке лавикандских колониальных властей.
 

Долгая история

А началось все четыре тысячи лет назад. Ледники в Морорских горах отступили и через открывшиеся перевалы в Восточный Морор пошли первые колонисты - по большей части гегра и кафа. Двумя столетиями позже к ним присоединились худды с опытом чиновной работы: почти все они были плямситами, бежавшими от гнева Церкви после поражения в Религиозных войнах.

В те времена Восточный Морор был довольно спокойным местом. Горцев незадолго до того разбили имперские войска. Бахари еще не высадились на континент, оставаясь на архипелаге, кивари только что пережили социальную катастрофу. Так что лавикандским колонистам приходилось иметь дело в основном с племенами нынешнего центрального и северного Востока - то есть вату и мванами. И те, и другие находились на уровне развития, не превосходившем первобытный. Сами того не понимая, колонисты оказались тем рычагом, который перевернул привычный мир туземцев.

Дело было не в металле - добывать его мванами так и не научились, - и даже не в архитектуре, потому что имперские архитектурные приемы они не заимствовали. Дело было в самой идее государства. Если вату так и не смогли организовать ничего серьезней небольших племенных союзов, то мванами хорошо выучили уроки колонистов. Уже через двести лет после начала колонизации, когда имперские войска только осваивались в восточных предгорьях, на севере Восточного Морора племена мванами собрались в рыхлую, но деятельную федерацию поселений. А спустя еще столетие, когда Религиозные войны в империи обеспечили мванами долгое спокойствие, возник культ Тйу.
 

Солнце стало богом

Современные лавикандские ученые могут только гадать о первоначальном происхождении солнечного бога Тйу. Скорее всего он был одним из многочисленных духов, которым поклонялись мванами, может быть - чем-то вроде божества в сонме других божеств. Все изменила централизация власти: царский род Ругнмов, собравший под своей властью племена севера, считал Тйу своим личным богом-покровителем. А покровителя надо было задабривать, и очень скоро на алтари Тйу начали ложиться первые человеческие жертвы - изначально из других морорских племен, а потом и из самих мванами, почитавших такое жертвоприношение за честь. Чтобы богу было лучше видно, а душам жертв - ближе идти к вершине мира, где обитает Тйу, мванами начали строить пирамиды (сами мванами называли их «солнечными причалами»). Развивающееся каменное строительство вскоре сделало их города самыми развитыми поселениями Восточного Морора, а разрастающийся культ привел Тйу к положению единственного почитаемого бога (при признании ряда мелких божеств-помощников).

Для империи прошло не слишком много времени: от силы пять сотен лет. Воюющая на Юге, она не обращала особенного внимания на рост туземных племен, тем более что между ними и лавикандскими поселениями лежали земли вату, никакой угрозы не представлявших. Эта невнимательность властей Западного Морора и неспособность колонистов оценить реальные риски дала мванами время, которые было для них более чем достаточным. Поэтому когда три тысячи лет назад имперские войска наконец захватили все земли вату и вышли на джунглевую равнину будущей провинции Северный Тон, их встретили там многотысячные армии мванами, вооруженные каменными топорами и копьеметалками, но организованные на весьма достойном уровне.
 

Война, война

Война как таковая, разумеется, не могла продолжаться долго: в больших сражения даже лучшие воины мванами не сумели выстоять против тяжелой пехоты брэ. Несколько крупных (по меркам морорцев) городов были взяты империей быстро, хотя и не без потерь. Но начавшаяся после этого партизанская война оказалась много сложней. Спрятанные в джунглях города нужно было еще найти, и хотя для этого даже использовали драконов, процесс выкуривания мванами продолжался почти восемьдесят лет. За это время они успели перебить множество небольших отрядов, а на пирамидах Тйу не раз приносили в жертву и брэ, и худдов, и тем более гегра, на деревни которых морорцы устраивали набеги.

Закончилось все это тогда, когда в далекой Метрополии наконец осознали, что мванами - серьезная проблема. Переброшенные в Восточный Морор 40 полков, драконий флот и эртовик (второй и последний раз в истории колонизации Морора военными действиями командовал действующий эртовик) в прямом смысле вбили мванами в каменный век, а их владения раз и навсегда превратили в провинцию Северный Тон.
 

Северный Тон

С поражения и началась история мванами. Необходимо учитывать, что подавляющее большинство из них ничего из описанного выше не знает и не помнит: прошло три тысячи лет, а для морорской культуры это срок большой. И хотя нынешние мванами, конечно, хорошо знают о развалинах городов в джунглях (как правило, считающихся табу), не все они осознают, что это развалины их же собственных городов.

Северный Тон порезали на феоды брэ и земли гегрийских деревень. По-настоящему спокойным местом эта провинция так и не стала, но лавикандцев там живет (или, вернее, до недавних событий жило) довольно много. Периодические небольшие восстания не слишком их беспокоили: восстания в Восточном Мороре чаще поднимают Вату, Кивари или континентальные Бахари. Мванами же если и восставали за эти тысячелетия, то отдельными деревнями или уездами.

Умеренный по морорским меркам климат неплохо подходит для земледелия, но густые джунгли не позволили гегра продвинуться слишком далеко. Так что вся северная оконечность восточного Морора, лежащая к тому же вдалеке от торговых путей, освоена очень мало. Имперское присутствие там настолько слабо, что местные синдикаты наладили через северную часть Северного Тона знаменитый “Железный путь” - протяженную дорогу с лагерями и блокпостами, через которую в Западный Морор возят контрабандное железо и рабов, а обратно - опиум, алхимические наркотики и алкоголь. Власти знают о нем, но не могут найти (тем более что маршрут Железного пути время от времени меняется), а местные феодалы получают приличную мзду за то, что закрывают глаза на странную активность кафа и катарир в окрестных джунглях.
 

Под властью империи

Изгнанные из городов, лишенные возможности поклоняться Тйу по-старому (культ, конечно, немедленно был запрещен, а жрецов казнили при поимке) и распавшиеся на отдельные племена, мванами быстро утратили свою былую культуру. Ушло градостроительство, организованная армия, потеряна была письменность (которая, впрочем, только начинала развиваться и оставалась на уровне пиктограмм; и все же это была первая морорская письменость в истории). Осталась только религия, которая тоже быстро утратила наиболее сложные ритуальные черты - но сохранила эпосы и величественный культ Тйу в окружении сонма младших божеств.

Мванами вновь стали охотниками и собирателями: утратив рабовладение, поддерживать сельское хозяйство они уже не могли, и от былых полей сорго остались только маленькие наделы в деревнях - да еще огородики, на которых морорцы выращивают овощи и фрукты. Этот уровень, довольно немудрящий не только по меркам лавикандцев, но и в сравнении с туземцами Западного Морора, тем не менее гораздо выше чистых охоты и собирательства вату.

В города они попадают редко, живут деревнями, во главе которых стоят вожди-старейшины, лидеры не столько военные (так как воевать им не с кем), сколько административные, организующие работы. Подавляющее большинство мванами - рабы, принадлежащие кому-либо из местных феодалов. Судьба их поэтому сильно зависит от обстоятельств. Бывают феодалы, спускающие с рабов-варваров три шкуры и буквально морящие мванами голодом, бывают рачительные и добродушные хозяева. Бывают, наконец, и такие, которые вовсе не появляются в своем феоде, а на морорцев, формально им принадлежащих, не обращают никакого внимания.

По традиции мванами не слишком много брали в имперские туземные части, редко это случается и теперь, а в ближайшие пару столетий эта практика, видимо, вовсе будет упразднена.
 

И ропщет мыслящий

Положение мванами, в отличие от положения других морорцев, переживает серьезные изменения именно сейчас - в 452 году IV династии Худдов, служащем “настоящим временем” нашей игры.

Зимой 451-452 года в Северном Тоне началось большое восстание, в котором мванами играют ключевую роль. Причиной его стал целый ряд сложившихся воедино обстоятельств. Сначала была эпидемия тифа, болезни опасной для морорцев и кафа, но безвредной для других лавикандцев. Эта эпидемия спровоцировала мятеж трех морорских туземных частей. По несчастливому для империи совпадению, в этих трех двойных сотнях оказалось слишком много именно мванами, и мванами же - старший сотник по прозвищу Тростник - оказался их лидером. Расквартированные в четырех дневных переходах от земель мванами, восставшие части быстро добрались до них, принеся с собой тиф и мятеж. Это, возможно, не оказалось бы решающим фактором, но мятеж и так уже зрел: большая группа северных мванами, часть из которых получила зачатки имперского образования (благодаря той же службе и поездкам в города) слишком серьезно заинтересовалась историей своих племен и разбросанных в джунглях руин. Их восстание, зревшее в течении двух десятилетий, столкнулось с мятежом боеспособных, прошедших имперскую выучку туземных частей - и слилось с ним.

Результат превзошел все ожидания. Прекрасный тактик Тростник получил в свое распоряжение новую идеологию и новых жрецов, призывающих мванами восстать во имя Тйу и серьезно пытающихся восстановить старую культуру (как они ее понимают; на практике речь идет о создании совершенно новой, так как о старых традициях мванами если кто-то что-то и знает, то разве что специалисты-фели в Священном институте). Мятеж был охотно подхвачен угнетенными рабами и быстро распространился почти на всю территорию расселения мванами, заодно охватив и некоторые северные племена вату. Захваченное на Железном пути контрабандное оружие и железо вкупе с добычей в замках феодалов и гегрийских деревушках (а в таких деревушках всегда хранится много больше, чем дозволяется законом - места-то неспокойные) составили неплохую основу для вооружения новой армии, а захваченные брэ и гегра, из тех, что не успели бежать, легли на алтари Тйу.

Впрочем, отношение Тростника и жрецов нельзя назвать безоблачными. Прагматику, по сути представляющему тип успешного имперского офицера (а будь Тростник брэ, с его талантом и умом он наверняка дослужился бы до генерала) сложно договориться с религиозными фанатиками и идеалистами. Если жрецы действительно хотят построить эдакий идеальный мир мванами, то Тростник строит то, что умеет - империю в миниатюре. Конфликты между его людьми и жрецами - самая большая угроза восстанию после тифа и, по мнению знающих людей, по опасности пока что сильно опережает успехи доблестных имперских частей.

Но, так или иначе, восстание началось. Какими будут его результаты - покажет будущее. Ясно, что ни о каком глобальном успехе говорить не приходится. Самое большее, на что могут рассчитывать повстанцы (не понимающие, конечно, этого) это пара десятилетий самостоятельности: в условиях Южной войны империя может позволить себе потерять контроль над далеко не самой важной и доходной окраинной провинцией Восточного Морора на два-три десятилетия - потери от этого не велики, а снимать полки с Южного фронта никто не будет. Так что если местные морорские колониальные власти не разберутся с восстанием собственными силами (что возможно), то им отдадут приказ удерживать повстанцев в границах Северного Тона, а там - разберемся. Много вероятнее, впрочем, что туземцев разобьют за год или два, а их восстание пополнит список многочисленных восстаний Восточного Морора, участием в подавлении которых любят похвастаться старослужащие-брэ у костерка.